ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРИЧИНЫ КРИЗИСА РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

Часть 1
Александр Пятигор

1.Постановка вопроса.
О том, что на территории постсоветского пространства установился глубочайший кризис рабочего движения, не говорил разве что только ленивый. Множество партий, движений, организаций левого толка постоянно об этом твердят, предлагая выход из этой ситуации, обсуждая причины застоя в рабочем движении и т.д. Но ни одна из них ни на йоту не приблизилась к разрешению данного вопроса. Одним мешает догматизм, другим — левацкий авантюризм, третьим — оппортунизм. Также примечательно то, что называть новые организации коммунистическими стало непопулярно вследствие тотальной дискредитации этого названия оппортунистами разного рода. Зато назвать организацию «рабочим движением» — пожалуйста! И это при том, что очень часто в таких «движениях» ничего рабочего нет, кроме названия. Называть в сегодняшней ситуации какое-либо движение рабочим, есть не более, чем рекламный пиар-ход, рассчитанный на неподготовленного рабочего или вовсе обывателя. Любой политический активист, а тем более коммунист, которому приходилось работать с массами на практике, в жизни, а не из тёплого кабинета через интернет, знает, что о каком-либо настоящем организованном рабочем движении говорить не приходится. Такого движения попросту нет. Более того, найти достаточно политически сознательного рабочего сегодня крайне тяжело, обычно их численность составляет один на миллион, и это при том, что такие рабочие абсолютно разрознены. Самое большое, что сегодня могут сделать рабочие массы, так это совершить забастовку, при чём лишь тогда, когда к ней толкает рабочих крайняя нужда, и прекращающуюся при первых уступках со стороны буржуазии. Уже не говоря даже о таких случаях, когда забастовки организуются профсоюзами предприятий, задача которых — усыпить с помощью забастовки стихийный накал классового противоречия путём сговора и соглашательства.
Любое политическое выступление масс, любой протест обычно является не более, чем борьбой трудящихся за соблюдение правительством равенства в буржуазных правах, а не за свои классовые интересы, а время от времени встречающиеся бунты против войны — просто откровенное нежелание и боязнь идти на смерть. Можно вполне ожидать, что идти на смерть ради социалистической революции никто из рабочих сейчас также не пожелает.
В политическом смысле рабочие сегодня абсолютно бессильны. Любые политические события, в которых могут массово участвовать рабочие, всегда организованы любо буржуазией, либо мелкобуржуазными активистами, либо оппортунистами. Те же выступления, которые изредка стихийно возникают в рабочей среде, обычно неорганизованны, лишены политически сознательного ядра, поэтому эти выступления быстро подавляются, или же политическое ядро у них всё же появляется — в лице националистической буржуазной оппозиции, которая попросту «сливает» классовый протест.
Ещё более остро стоит вопрос о классовой сознательности. Высочайший процент обывателей среди пролетариата и очень трудное, инертное восприятие им простейших основ классовой теории, которым он должен, в первую очередь, обучаться из собственной жизни, а не из коммунистической пропаганды, — прямое следствие неразвитости общности взглядов, отсутствия солидарной спайки между коммунистами и массами, а также взаимопомощи, доверия и солидарности между отдельными пролетариями.
И тогда, когда «умирающий и загнивающий» капитализм с каждым днём всё больше ухудшает экономическое положение рабочих, то они, вместо того, чтобы восстать против этого положения хотя бы массовыми бунтами, наоборот, наращивают конкуренцию между собой, в своей борьбе друг с другом становясь на сторону буржуазии.
До сих пор не создано действительной коммунистической партии, которая выражала бы коренные интересы рабочего класса, при том, что оппортунистических партий создано великое множество, а относительно сознательная часть рабочих вынуждена метаться между ними, так как для создания истинной коммунистической партии нужно движение рабочих, а его не видно. Даже организации, называющие себя «рабочими или коммунистическими движениями», «рабочими или коммунистическими партиями», «рабочими или коммунистическими фронтами» и т.д., вынуждены признать, что рабочее движение парализовано и находится в глубочайшем кризисе, выход из которого на протяжении двух с лишним десятков лет так и не найден.

2.Место партии в рабочем движении.
Наиболее прогрессивные представители революционной интеллигенции уже частично разрешили вопрос о причинах кризиса рабочего движения. Однако анализ этих причин у них не зашёл глубже вопроса о роли и месте коммунистической партии в этом движении. Тем самым вопрос о партии встал впереди экономических обоснований кризиса рабочего движения, анализ причин оказался поверхностным, а теоретические построения, основанные на этом анализе, — идеалистическими.
Иначе и не могло быть, поскольку даже самая революционная интеллигенция, будучи оторванной от рабочих масс, будучи оторванной от участия в жизни и труде рабочих, от понимания настроения и менталитета рабочих, от особенности быта и взаимодействия рабочих между собой, теряет свой практический опыт по работе с массами, не может правильно взаимодействовать с массами, а значит, делает неверные выводы и неверные теоретические построения. Теория отрывается от практики, умозаключения скатываются к идеализму. Революционные интеллигенты сами не заметили, как поставили вопрос о партии, то есть, политический вопрос, впереди вопроса экономического.
Революционная интеллигенция сделала ошибочный вывод, содержание которого заключается в том, что место коммунистической партии оказывается прежде всего рабочего движения. Революционные интеллигенты считают причиной всего кризиса рабочего движения отсутствие настоящей коммунистической революционной партии. При этом они забыли, что партия — это организующая сила рабочего движения, а вовсе не сила, это движение создающая. Ни одна субъективная предпосылка не может вызвать какой-либо объективный процесс, любая субъективная причина является следствием причины объективной. Отрицание этого означает переход на сторону идеализма, а значит, отход от марксизма и отход от революции.
Коммунистическая партия не может возникнуть вне рабочего движения, а затем «пробудить» это движение или каким-либо образом его создать. Это совершенно идеалистическая формула, приближающаяся к бланкизму. Наоборот, партия является результатом рабочего движения; она возникает в процессе объединения наиболее сознательных элементов стихийного рабочего движения с представителями революционной интеллигенции в единую передовую организацию рабочего класса. Партия организует стихийное рабочее движение и поднимает его сознательность до уровня политической силы. Партия является передовым организованным и организующим отрядом рабочего движения, но не является силой, создающей рабочее движение в целом. Иначе говоря, само рабочее движение создаёт, рождает партию, выдвигая своих наиболее сознательных представителей вперёд, которые затем ведут рабочий класс за собой. Прежде возникновения партии должно быть достаточно развитое стихийное рабочее движение.
Таким образом, отсутствие коммунистической партии является показателем кризиса рабочего движения, а не его причиной. То, что на протяжении двух с лишним десятков лет капиталистической эксплуатации и империалистического гнёта рабочий класс так и не смог создать собственную партию, выражающую коренные интересы этого класса, говорит о том, в каком тяжелейшем положении оказался рабочий класс, насколько парализована его освободительная деятельность, что он даже не может осознать себя классом.
Революционные интеллигенты не могут объяснить причин отсутствия революционной партии при наличии рабочего движения, поэтому в оправдание своей позиции склонны заявлять о высокой сознательности рабочего класса и при этом одновременно малого числа и низкой сознательности коммунистов. Как будто второе не следует из первого. Как будто сознание коммуниста формируется не в рабочем движении.
Именно банальное непонимание места и роли партии в рабочем движении привело к ошибочному выводу революционных интеллигентов касательно буржуазно-реакционного переворота в Украине в 2013-2014гг. Суть их ошибки состояла в том, что установившуюся в тот момент ситуацию они рассматривали как вполне сформировавшуюся революционную ситуацию, при которой все объективные условия для революции уже созрели и не хватало только субъективного условия — коммунистической партии.
При этом от взора революционных интеллигентов совершенно ускользнул тот факт, что рабочий класс в целом, даже как стихийная сила, совершенно не принимал участия в разворачивающихся событиях, а были лишь отдельные, разобщённые между собой рабочие, полностью ведомые буржуазной пропагандой. На тот момент рабочий класс не поднялся даже до уровня тред-юнионизма, отсутствовала элементарная солидарность между рабочими, не было даже намёка на классовую борьбу. В тех событиях пролетариат был лишь инструментом в руках буржуазии, сыгравшим свою роль в переделе собственности между империалистическими сторонами конфликта. Проще говоря, главное объективное условие ревситуации — «низы не хотят жить по-старому» — отсутствовало. Хотя бы только потому, что «низы» не представляли из себя какой-либо самостоятельной массы.
Именно этого не заметила и не поняла революционная интеллигенция, принимая массовый подъём трудящихся за самостоятельную инициативу «низов». Постоянно указывая на то, что причиной «провала революционной ситуации» сказалось отсутствие революционной партии, она так и не раскрыла важнейшего вопроса: каковы объективные предпосылки возникновения революционной партии рабочего класса? Почему рабочий класс до сих пор не выдвинул своих наиболее сознательных представителей в единую организацию? Почему отдельные протестные акции рабочих не выросли даже до массового экономического движения?
Попытки уцепиться за партию, которой нет, условия создания которой не раскрываются, для объяснения своих доводов, есть не что иное, как теоретическое обнищание, которое приводит либо к хвостизму, как у большинства оппортунистов, просто ждущих самостоятельного возникновения партии, либо к бланкизму, как у революционной интеллигенции, желающей создать партию независимо от рабочего класса, а затем навязать её ему, внедрить её в него.
Отсюда можно сделать вывод, который совершенно не хотят делать революционные интеллигенты, а именно: партия не может быть генератором рабочего движения. Она лишь выводит рабочее движение на более высокий уровень. Но прежде чем это сделать, рабочее движение должно дойти хотя бы до такого уровня, чтобы сформировалась партия. Сегодня мы не имеем такой партии, а это значит, что искать причины надо в самом корне классовой борьбы — производственных отношениях. Революционная интеллигенция, не делая такой вывод, обречена ходить по замкнутому кругу.

3. Опыт классовой борьбы.
Некоторые революционные интеллигенты считают, что раз классовая сознательность — понятие субъективное ( т.е., зависящее от сознания), то и объективных причин для её формирования не требуется. Здесь происходит отрыв сознания от бытия, а значит, переход к идеализму. Несомненно, что такие выводы может сделать лишь та интеллигенция, которая больше уделяет времени теории, чем практике. Ведь каждый революционер-практик знает, как трудно убедить рабочих в необходимости изучать марксизм в условиях политического затишья, но зато резко становится намного легче это сделать в условиях политического кризиса. Здесь очевидно, что за стихийным подъёмом масс следует рост сознательности. Поэтому необходимо сделать вывод: классовая сознательность, как субъективный фактор, является следствием объективных причин, совокупностью которых и является классовая борьба.
Итак, во-первых, мы знаем, что без коммунистической партии не только не может быть осуществлён переход от революционной ситуации к пролетарской революции, но и элементарно борьба пролетариата против буржуазии не может подняться выше тред-юнионизма. Во-вторых, мы поняли, что коммунистическая партия не может возникнуть без достаточного уровня классовой сознательности пролетариата, на котором он понимает необходимость формирования такой партии. И, наконец, в-третьих, классовая сознательность пролетариата воспитывается и развивается в процессе классовой борьбы.
Классовая сознательность — это совокупность знаний, необходимых представителям того или иного класса для понимания своих классовых целей и задач. Из этого определения следует, что сознательность — количественная характеристика субъекта, которая непосредственно связана с его практическим опытом. Практический опыт — это результат накопления знаний, полученных в процессе практики, проб и ошибок, побед и неудач. Именно на него опирается любая научная теория. Так и марксизм опирается на весь исторический опыт классовой борьбы.
Следовательно, с накоплением практического опыта классовой борьбы растёт классовая сознательность пролетариата. Конечно, нельзя утверждать, что стихийная борьба может привести рабочих к осознанию необходимости в марксистском научном знании. Однако, она непосредственно подготавливает рабочих к восприятию марксизма. Пока рабочие не исчерпают все экономические способы улучшения условий жизни, все буржуазные методы политического отстаивания своих интересов, пока не увидят безрезультатность таких методов, марксистское научное знание для них будет такой же оторванной от жизни утопией, как и «рай в царствии небесном».
Марксизм есть обобщение опыта всей истории классовой борьбы. Коммунистическое учение стало итогом развития многолетней борьбы угнетённых классов против угнетателей. Однако это учение не замыкается лишь на отношении рабочих к капиталистам. Область знаний, которые обобщает этот опыт, «есть область отношений всех классов и слоёв к государству и правительству, область взаимоотношений между всеми классами» 1. Таким образом, марксизм выходит за пределы «отношений рабочих к хозяевам», предполагая достаточно высокое развитие сознательности, выше, чем его можно было развить в сфере экономической борьбы.
Носителем марксизма, а точнее, всего революционного опыта рабочего класса, является наиболее сознательная часть пролетариата, его передовой организованный и организующий отряд, авангард — революционная партия.
С победой ревизионизма в КПСС партия противопоставила себя массам, перестала выражать классовые интересы пролетариата, и самое главное, перестала передавать массам революционный опыт классовой борьбы. Это значит, что рабочий класс СССР лишился своего авангарда, лишился всего исторического опыта, накопленного в процессе борьбы с угнетателями. Больше некому стало поднимать сознательность масс, которую рабочий класс не мог приобрести в рамках своего экономического положения, а собственный опыт приобрести не мог, поскольку жил в условиях без эксплуатации. Это привело к тому, что когда контрреволюция перешла в активную фазу, когда возрождённая в СССР буржуазия лишила рабочий класс собственности на средства производства, советский народ оказался полностью парализован, неспособен даже оценить те события, которые происходили. Пролетариат лишился своего классового сознания, перестал осознавать свои классовые интересы. Партия, которая была призвана быть неразрывной частью рабочего класса, оказалась противопоставлена рабочему классу, стала его врагом. Произошло именно то, о чём предостерегал Сталин: раскол между партией и массами и их противопоставление друг другу.2
Я не буду сейчас углубляться в причины, по которым ревизионисты оказались способными взять большинство в партии и совершить в ней переворот. Этот вопрос выходит за рамки настоящей темы, хотя вопрос этот, несомненно, очень важен. Однако существующее сегодня положение пролетариата, современный кризис рабочего движения заключается именно в этом — в противоречии, о котором ранее в Советском Союзе никто не мог и помыслить, но которое оказалось намного серьёзней, чем противоречие между умственным и физическим трудом, между городом и деревней и т.д. Им стало противоречие между партией и массами. Рабочий класс оказался отброшен далеко назад, в состояние, в котором он не мог находиться даже сотню лет назад. Он потерял свой собственный политический опыт классовой борьбы.